Позади остался лабиринт, полный дыма и зеркал, смертельных иллюзий и ловушек, уходящих во тьму дорог. Хватая морозный воздух ртом в попытке отдышаться, Геллерт оглядывал пещеру, похожую на бездонный колодец. Стены заиндевели, снег хрустел под ногами, а в центре… Да, вот оно!
Древние хроники не соврали — пещера Мимира и вправду существовала. А раз так, должна существовать и ее единственная обитательница. Та, кто сможет дать Геллерту ключ. Нет, не ключ, а кое-что получше — отмычку.
После разрыва с Альбусом Геллерт потратил год на поиски Даров, прежде чем осознал очевидное — он бежит за радугой. И будет бежать до конца жизни, если не сменит подход. Зачем до бесконечности искать истину в прошлом, если можно попробовать увидеть ее в будущем?
Посередине идеально круглой площадки возвышалась, уходя в темноту пещерного свода, ледяная колонна. Геллерт подошел к ней и всмотрелся в толщу переливающегося льда. Сначала ничего не происходило, но затем… да! В глубине зашевелилось что-то темное, мерцающее, что-то двигалось и росло, росло, заполняя собой пустоту внутри колонны. Нет, понял Геллерт, оно не росло, оно приближалось, стремительно обретая очертания человеческой фигуры. Женщина, это точно была женщина! Он нашел ее!
Она сделала последний шаг и оказалась совсем близко, за тонкой, как стекло, коркой льда. Совсем юная, едва ли старше семнадцатилетнего Геллерта, с длинными белыми волосами и пронзительными черными глазами.
Вёльва. Древняя провидица и пророчица, передавшая этот дар первым магам.
Геллерт открыл рот, чтобы поприветствовать ее на древнем, почти позабытом даже волшебниками языке, но она заговорила первой:
— Я знала, что ты придешь, — голос был скрипучим, старческим. — Я дам тебе то, что ты хочешь, если ты готов заплатить цену.
— Я готов, — сказал Геллерт, и сердце скакнуло в груди.
Нельзя сомневаться или торговаться — иначе вместо дара получишь проклятье.
Ему показалось, или на юном лице мелькнула улыбка?
— Я заберу твои глаза, и ты ослепнешь. Я отдам свои глаза, и ты прозреешь. И будешь способен видеть то, что другим не под силу.
В горле пересохло. Геллерт смог лишь кивнуть, соглашаясь.
— Подойди ближе, чтобы я могла тебя коснуться.
Он подошел к колонне вплотную, прижался лбом ко льду — такому холодному, что он казался раскаленным. Вёльва подняла правую руку, и Геллерт смотрел, как ее указательный палец с длинным острым ногтем, похожим на волчий клык, летел к его лицу, пока не закрыл собой все остальное.
Геллерт ждал невыносимой боли, но в глаз будто попала снежинка: на мгновение стало очень холодно, а потом все ощущения исчезли. Он моргнул, не чувствуя ни глаза, ни век, и увидел, что один глаз вёльвы стал голубым. И что она совершенно точно улыбалась.
— Хорошо, — в старческом голосе прорезалось нетерпение. — А теперь…
— Геллерт, это ловушка! Назад! — голос Альбуса прозвучал так явственно, что в ту секунду Геллерт не сомневался в его реальности.
Он отпрыгнул, не раздумывая, и в том месте, куда миг назад утыкались его лоб и нос, по льду пошли трещины.
— Ты нарушил договор! — зашипела вёльва. — Ты будешь проклят!
И тут пришло первое в его жизни видение — такое яркое, что Геллерт дернулся, не удержался на ногах и упал на колени, а потом и на четвереньки, упираясь ладонями в мерзлый пол.
В видении у него было застывшее лицо и дымчато-белые, как у вёльвы, волосы. Он бродил по лабиринту наощупь, как слепой, хотя оба черных глаза были открыты и отчаянно всматривались вдаль. Он прошел мимо выхода так, будто и не заметил его, и вновь повернул вглубь лабиринта. Он не видел выхода, просто не видел!
Геллерт с трудом поднял голову.
— Ты соврала, — язык с трудом ворочался во рту, голова кружилась. — Ты первая нарушила договор. Я тебе ничего не должен.
Вёльва рассмеялась — как закаркала.
— Сообразил? Вот только слишком поздно — один твой глаз я уже заполучила, а этого хватит!
Ледяная колонна осыпалась стеклянными осколками, и она шагнула наружу — древняя ведьма, заточенная в пещере-тюрьме, которая была создана не для того, чтобы никто не мог пробраться к могущественной вёльве, а для того, чтобы она не смогла выбраться наружу. Теперь Геллерт это понимал, о да, потому что теперь и сам наполовину видел, как она: стены, где не было стен, проходы, которые сворачивались в бесконечные петли и вновь приводили к началу пути. Иллюзии, созданные специально для глаз провидца. А он отдал ей человеческий глаз — и человеческое зрение.
— Ты останешься здесь, на моем месте, — юная старуха торжествующе улыбалась, — а я выйду наружу. О-о-о, как долго я ждала…
Она шла к нему, слегка вытянув руки, словно желала обнять после долгой разлуки, и Геллерт мгновенно и предельно ясно осознал, что заклинания против нее окажутся бессильны. Если бы древние маги могли убить ее, то не стали бы строить эту тюрьму.
Что делать? Что ему делать?! Альбус бы никогда… нет, сосредоточься!
— Ты же сам видел, — почти что нежно произнесла вёльва, — ты должен остаться здесь. Так было в видении.
Геллерт рывком встал на ноги, зашатался, расставил ноги шире, чтобы не упасть. «Ты же сам видел». Вот оно! Вёльва смотрела через него, через отданный ему глаз, а значит…
Он зажал онемевшую, ледяную на ощупь глазницу двумя руками и как можно сильнее сомкнул веки. Ведьма вздрогнула, словно споткнулась на ходу, рука ее взметнулась к голубому, отчаянно моргающему глазу.
— Ты! Не смей! Я вижу! Вижу тебя! Я вырву тебе глаза! Вырву сердце! Не сме-е-е-ей! Я вижу! — она визжала, отчаянно размахивая руками, не в силах сделать ни одного шага вперед, кружа на месте, как безумная, бросаясь в разные стороны, словно пес на цепи.
Геллерт еще долго слышал ее крики, пока, спотыкаясь, выбирался из лабиринта, отыскивая дорогу тем глазом, которого не успел коснуться ее коготь. Своим глазом. Оглушающая боль настигла его уже снаружи, швырнув на землю и заставив кататься по камням и корчиться, как от Круциатуса. Видимо, за пределами пещеры заканчивалось и действие заморозки, и теперь глазницу будто раз за разом насаживали на раскаленный докрасна вертел. По пальцам, зажимавшим глаз, что-то текло — слезы, пот, кровь? Неважно, сказал себе Геллерт, все это можно перетерпеть, пережить. Ты знал, что потребуется жертва. Ты ее принес. Остальное неважно.
И когда через три часа Геллерт увидел свое второе видение — Старшую палочку в руках старого сгорбленного мастера — он легко поверил в то, что его жертва того стоила. И запретил себе думать об одной странности, которую никак не мог объяснить. Голос Альбуса, откуда он взялся, как Альбус смог его предупредить? Что это все означало? Неужели…
Неважно, в который раз повторил себе Геллерт, глядя в зеркало на ставшее вдруг совсем незнакомым отражение. Забудь о нем. Забудь! Забудь о том, что осталось в прошлом, смотри только вперед, только в будущее.
Теперь оно тебе подвластно.